Родился в Боббио, около Пьяченцы. Хотя Марко Беллоккьо получил строгое
католическое воспитание, в настоящее время он является атеистом. Отец режиссёра
был юристом, а мать школьной учительницей. У Марко есть 2 сестры - актрисы: Летиция
Беллоккьо и Мария Луиза Беллоккьо. Сначала М. Беллоккьо изучал философию в Милане,
но позже решил поступить в киношколу. Свой первый фильм «
Кулаки в
кармане» (1965) он снял с финансовой помощью членов семьи, предоставившей для
съёмок так же свой дом.
Бросил университет, чтобы поступить в Академию драматического искусства в
Милане, а затем - в римский Экспериментальный киноцентр и школу изобразительного
искусства Слейда в Лондоне. После нескольких короткометражек в 1965 году он
поставил свой первый полнометражный фильм "Кулаки в карманах", отмеченный
критикой.
Борясь с неореализмом, этот режиссер создал барочные и политически
ангажированные фильмы, в которых подверг резкой критике устои итальянского
общества - религию ("Во имя отца", 1972), семью ("Прыжок в пустоту", 1980) и армию
("Триумфальный марш", 1976). Он сохранял верность своим соратникам, в частности, таким
актерам, как Лу Кастель, которого он открыл, или Мишель Пикколи и Анук Эме, которые
были награждены в 1980 году в Канне премиями за исполнение ролей в его фильме
"Прыжок в пустоту". Его бунтарские фильмы были окружены атмосферой скандала, как,
например, "Дьявол во плоти", который вызвал переполох среди организаторов
каннского фестиваля содержавшейся в нем сценой орального секса.
Начиная с фильмов "Глаза, рот" (1980) и "Генрих IV" (1984) Марко Беллоккьо избрал новый
подход к изображению своих героев - более психоаналитический и менее
провокационный. Кроме того, он часто обращался к произведениям литературы,
например, в "Кормилице", поставленной по рассказу Луиджи Пиранделло и показанной
на фестивале в Канне. Но и в 60 лет Беллоккьо по-прежнему вызывает споры в Италии. В
2002 году он навлек на себя гнев Ватикана своим новым фильмом о католической церкви
"Час религии: улыбка моей матери" с участием Серджо Кастеллито, также показанном
на набережной Круазетт. Год спустя, вернувшись в картине "Здравствуй, ночь" к
убийству Альдо Моро, Беллоккьо породил новую дискуссию в стране, которая остается
отмеченной печатью "свинцовых лет".
Женат на актрисе Джизелле Буринато . У них двое детей актер
Пьер Джорджо Беллоккьо и актриса
Елена Беллоккьо .
Любопытные подробности
Эрнесто, главный герой фильма "Час религии: улыбка моей матери", - художник.
Некоторые из его произведений, появляющихся на экране, имеют подпись "Марко
Беллоккьо". Когда режиссеру было 20 лет, он подумывал стать живописцем.
Интервью итальянского критика Паоло Перроне с Марко Беллоккьо для "ГАЗЕТЫ" с
фестиваля в Венеции-2003 накануне московской премьеры:
- Что стало отправной точкой для замысла этой картины ("Здравствуй, ночь", 2003)?
- В Италии историю похищения и убийства Альдо Моро знает каждый. Поэтому мне
хотелось прежде всего отыскать иной угол зрения, показать те события с
неожиданной стороны. Меня вдохновила книга "Пленник", написанная тюремщицей Альдо
Моро - Анной Лаурой Брагетти, впрочем, и некоторые другие книги тоже. Погружаясь в
толщу разнообразных текстов, я все сильнее ощущал желание рассказать этот сюжет
по-другому, по-своему. Теперь я понимаю, что не мог иначе рассказать эту историю,
эту трагедию, которая так сильно повлияла, разумеется негативно, на нашу страну.
Но мой фильм - не об этом влиянии. В "Здравствуй, ночь" есть и реальные факты, однако
я хотел при помощи "дела Моро" поговорить о чем-то большем.
- А именно?
- Анна Лаура Брагетти в своей книге постоянно упрекает себя за то, что ничего не
сделала и даже не сказала, чтобы спасти жизнь Альдо Моро. С другой стороны, нельзя
забывать, что она, осознав свою неправоту, продолжала состоять в террористической
группировке "Красных бригад" и была повинна в гибели других людей. Но это слепое
повиновение фанатической утопии обсуждалось еще в 1978 году. И, быть может, именно
тогда во мне родилось подсознательное желание поведать в свободной форме историю
заключения Моро в доме террористов. Я хотел начать с первой ночи, когда Кьяра
смотрит на Моро, заснувшего в своей камере, потом смотрит на своих товарищей - их
тоже сморил сон, - и вдруг ее энтузиазм куда-то испаряется. Уже позже участие в этом
предприятии станет для нее буквально нестерпимым...
- Это и помогло вам придумать "второй финал", в котором Альдо Моро остается в
живых?
- Именно. Один из двух финалов объективен - увы, именно так все случилось в
реальности. Второй я бы не назвал утопическим или сновидческим; он попросту
альтернативный. Будто другая возможность развития событий, которую я хотел
предложить публике.
- Откуда пришло название "Здравствуй, ночь"?
- Из стихотворения Эмили Дикинсон, которое я читал много лет тому назад. По правде
говоря, стихотворение называлось "Здравствуй, полночь" (в оригинале стихотворение
называется 'Good Morning - Midnight', то есть 'Доброе утро, полночь'. - ГАЗЕТА), и мне
запомнилось странное противоречие между двумя словами, которое сразу
соотносилось в сознании с сумрачной атмосферой эпохи 1970-х. Сегодня кажется, что
настал день, но почему-то ощущение ночи никуда не исчезло.
- В вашем фильме вы пытаетесь дать портреты убийц Альдо Моро, показать их как
обычных людей...
- Эти террористы были слепцами и фанатиками, неспособными здраво оценивать
реальность, и та политика, которую они пропагандировали, не имела никакого
отношения к реальной жизни. В том, как они хотели изменить мир, было что-то
патологическое. Но поверьте, в "Здравствуй, ночь" я не хотел становиться в позу
моралиста. Многие из террористов бросили вооруженное сопротивление и
раскаялись... Сегодняшняя ситуация в обществе еще сложнее, чем в те годы, и анализ
1970-х только запутывает нас. Нельзя забывать, что и в те годы в Италии было немало
несогласных с политикой государства, которые не поддерживали и деятельность
"Красных бригад".
- Реальные факты "дела Моро" задавали границы вашему воображению?
- Да, конечно. Эти границы различимы в тех фрагментах из телехроники, которые я
использовал в фильме. Например, кадры похорон Моро в Риме, показывающие пустые и
усталые лица итальянских политиков. Я не хотел сказать, что каждый из них виноват
в смерти Моро, но, безусловно, все они продемонстрировали свое бессилие,
неспособность быстро отреагировать и изменить ситуацию, спасти человека.
Впрочем, эта тема неотвратимости судьбы меня не слишком интересовала, да и не
хотел я в эпилоге к фильму кого-то утешать. Просто у меня не получалось стереть из
памяти эти кадры, увиденные когда-то по телевидению. Поэтому я и решил напомнить
публике о том, в каком направлении развивалась история нашей страны.
- Как вы ответите тем, кто обвиняет ваш фильм в том, что там неверно изложены
исторические факты, что оставляло большое место для авторского вымысла?
- Марко Беллоккьо: В моем фильме речь идет о похищении Моро, настоящей трагедии для
Италии и событии историческом, которое, как сказал мой коллега Бертолуччи,
положило окончательный конец движениям протеста, начатым в 1968. Я не хотел делать
документальный фильм, а произведение искусства со всеми его атрибутами.
Как художник, я считал себя вправе рассказать эту историю с довольно оригинальной
точки зрения, а именно - женщины-террористки.
Я лично помню то время, а потому обращаюсь в основном к молодым, которые знают о
случае с Моро из книг или от родителей и для которых террористы были чужаками,
людьми другими и таинственными.
Я же, наоборот, хотел разоблачить террористическую идеологию как идеологию
безумную и бредовую. Я хотел обвинить не людей, а то, во что они верили, потому что
террористическая утопия, по моему мнению, это анахронизм, неспособный вписаться в
исторический процесс, который они, по их мнению, отстаивали.
Идею фильма предложил Карл Баттипалья, а РАИ-синема заказало фильм. Я развил сюжет
по своему усмотрению, но желание разгадать столь известное событие уже витало в
воздухе, и я вспомнил прекрасный фильм Марко Туллио Джорданы о всей нашей
недавней истории.
Наша страна переживает сейчас стадию размышления и возврата памяти...
Мой фильм очень личный, он рассказывает о коллективной трагедии: о неспособности
итальянского государства спасти одну жизнь перед лицом безумия Кранных бригад,
которые ни во что не ставят человеческую жизнь.
Финальная сцена, где показываются лица всех тех, кто бы могли-должны спасть Моро и
не сделали этого - это обвинительный акт истории и ее главным действующим
лицам...
Это правда, что за основу персонажа Кьяры - в исполнении молодой и, по моему мнению,
многообещающей актрисы Майи Сансы - была взята реальная террористка Анна Лаура
Трагетти, но она очень от нее отличается. Я не историк, в мою задачу не входит поиск
достоверности: моя задача - это выявить скрытые движения и мотивы и дать и кровь и
плоть.
Что касается саундтрека, то и он был мне подсказан!
Была тогда одна группа... "Пинк Флоид". Шучу! Естественно, я ее знал, но во время
работы над фильмом я обнаружил, что "Shine on you crazy diamond" и "The great gig in the sky" могут
выразить лучше всех слов бунтарское настроение тех лет.
Я сделал этот фильм не для того, чтобы "поквитаться" или извиниться за отсутствие
политических убеждений в те годы, когда, вместо того, чтобы присоединиться к той
или иной партии, я предпочел размышлять и изучать себя самого. Я сделал его потому,
что верил, что способен на это, и слова сына Альдо Моро, Джованни, который сказал,
что решил посмотреть мой фильм, так как верил в мое режиссерское мастерство, мне
очень польстили. И это он же сказал, что заслуга "Здравствуй, ночь" именно в том, что
фильм не углубляется в суть истории, в которую были замешаны Коссига, Андреотти,
папа Павел VI "... и другие, которые и пальцем не пошевелили..." Мне кажется, он понял
мои намерения и мнение.
Я поздравляю себя с тем, что фильм не только трогает, как это показал успех в
кинозалах, но, прежде всего заставляет задуматься.
- Почему вы решили использовать в фильме музыку Pink Floyd - фрагменты из самой,
наверное, знаменитой их песни 'Shine on you crazy diamonds'? Трудно ли было выкупить права на
нее?
- Не труднее, чем на любую другую музыку. По правде говоря, в середине 1970-х, когда
эта музыка была написана, я ее вовсе не знал. Я услышал ее впервые примерно десять
лет спустя и тут же полюбил. Мне она казалась ностальгической и таинственной -
что-то между реальностью и сновидением. Еще до начала съемок "Здравствуй, ночь" я
решил использовать ее в фильме, потому что эта песня идеально воссоздавала то
темное и двойственное ощущение, которое должна была вызывать в сознании зрителя
эта картина.
- Ваш предыдущий фильм "Час религии" был показан на Каннском фестивале и
получил весьма благожелательную критику, а затем - немалый успех в Италии. В
"Здравствуй, ночь" вы вновь принимаетесь за необычную и противоречивую тему...
- Вы правы. Однако "Час религии" не был фильмом, направленным против Церкви и
католического мировоззрения в целом, как посчитали многие мои обвинители, скорее
- фильмом о лицемерии современного общества и о поиске гармонии с самим собой.
Лично я верю исключительно в человека! В центре "Часа религии" - рационализация
веры и право личности поставить под сомнение любую догму.
- С другой стороны, "Час религии" не был абсолютно реалистическим фильмом.
- Согласен, но не был он и сюрреалистическим. Я показывал окружение Папы Римского,
кардиналов, других чиновников из Ватикана. А главный герой, роль которого
блестяще исполнил Серджио Кастеллитто, хотел чувствовать себя свободным, чтобы
самостоятельно прийти к каким-либо выводам о прошлом, о судьбе своей матери и о
собственном будущем. Это вечная тема, куда более важная, чем обсуждение проблем
церковной иерархии.
- В основе всех самых значительных фильмов вашей карьеры - бунт против властей
и авторитетов...
- Это так. В моем полнометражном дебюте, фильме 1965 года "Кулаки в карманах", главный
герой находился внутри замкнутой системы и все равно решался изменить свою жизнь.
Не будучи в состоянии выбраться за пределы семейной тюрьмы, он решался на бунт. В
других фильмах, к примеру в "Часе религии", "Принце Гомбургском" или "Кормилице",
бунт, революция, происходит независимо от персонажей. Но мои герои всегда были
людьми, которые не могут согласиться с выбором, сделанным серым большинством. Мои
герои - люди не средние.
- В 1980-х годах вы впервые обратились к психологическому, иногда даже
"психиатрическому" кинематографу. Это помогло вам обновить ваш стиль?
- Этот опыт остался со мной до сих пор. Моя глубокая связь с психиатрией помогла
изменить эмоциональный фон моих картин. Поэтому я не соглашусь с теми, кто считает
мое творчество неизменным с середины 1960-х и до сих пор. Такие фильмы, как "Дьявол во
плоти", научили меня, что разными дорогами можно прийти к вершине одной и той же
горы. Поэтому я убежден, что не мог бы сделать "Здравствуй, ночь" по-иному. Может,
мой метод выдает романтизм и даже идеализм. Но у каждого режиссера есть свой
стиль. Это - мой стиль.
Антон Долин
"Газета", 1 июня 2004
28